Язык жестов и криков

yazik_zhestov
Язык животных — это язык естественных криков и жестов, телодвижений. Собака выражает хвостом радость и горе, а также и некоторые другие чувства, например любопытство, привязанность к хозяину, даже в известной мере раскаяние, когда она в чем-нибудь провинилась и боится наказания. Когда в табуне одна лошадь насторожит уши, тотчас же насторожатся и другие. Это язык телодвижений, жестов.

Еще выразительнее язык криков. Одним лаем собака встречает врага, другим — выражает испуг или боль, третьим — призывает к игре товарища, и т. д. Крик петуха перед дождем отличается от крика, которым петух уведомляет своих кур о хорошей находке. Курица то тревожно кудахчет, увидя коршуна, и созывает своих цыплят, то ласково клохчет, собирая их к насыпанному хозяйкой корму, то заливается, снеся яйцо. Когда вожак-олень издает крик, предупреждающий об опасности, все стадо отлично понимает его. Когда стая галок, прежде чем усесться на ночь на деревьях, кружит в воздухе и неумолчно галдит, этот галдеж, надо думать, имеет какой-то смысл для галок, хотя для нас он непонятен.

Все это, конечно, еще весьма далеко от человеческой речи, от членораздельного языка. Есть среди животных и исключения: некоторые птицы умеют передавать почти каждый звук человеческой речи. Таковы попугай, отчасти скворец, сорока и ворона. Чтобы произносить членораздельные слова, они должны быть соответственно выдрессированы человеком. Не следует думать, что эти птицы повторяют человеческую речь чисто машинально, не понимая ее. «Не думайте, — замечает Энгельс, — что попугай не понимает того, что говорит. Научите его ругательствам так, чтобы он имел представление об их смысле (одно из первых удовольствий матросов, возвращающихся из жарких стран), и раздразните его; вы скоро убедитесь, что он будет применять эти ругательства так же кстати, как любая базарная торговка».

Энгельс указывает также, что хотя собака и лошадь не в состоянии произносить членораздельные звуки, они отчасти научились понимать обращенную к ним речь человека. Все же основоположники марксизма с полным основанием проводят резкую грань между языком животных и языком человека. Мы увидим ниже, какие условия были необходимы для того, чтобы возник язык человека. Пока отметим, что и попугай не в состоянии создавать новые группировки из заученных им слов. Для развития языка необходимо было развитие разума человека.

Путешественники рассказывают, что некоторые первобытные племена Америки и Африки до сих пор разговаривают знаками, мимикой, телодвижениями. Так, например, один путешественник прошлого столетия описывает, как индейцы чинно усаживаются вокруг горящего костра и ведут молчаливый разговор при помощи рук и всяческих телодвижений. Один из индейцев рассказывает другим, что он был в пути три зимних месяца, что часть пути он шел пешком, а часть плыл на лодке. Как же передается знаками и жестами такой сравнительно сложный рассказ?

«Три месяца» изображаются следующим образом: индеец складывает пальцы в виде полумесяца, затем в виде круга, т. е. полной луны, и повторяет это три раза. Этого достаточно, чтобы его «собеседники» догадались: «речь» идет о трех месяцах. «Я шел пешком» — индеец тычет себя пальцем в грудь, чтобы показать, что речь идет о нем; затем он изображает двумя пальцами левой руки на ладони правой, как люди ходят пешком. «Зима» изображается дрожанием всего тела, как бы от мороза. «Лодка» — индеец двигает руками наподобие того, как действуют веслами.

Надо думать, что этот разговор при помощи жестикуляции есть уже только пережиток, отголосок далекого, старого времени. Народ, стоящий на такой сравнительно высокой ступени развития, что ведет счет времени по фазам луны, умеет строить лодки и т. д., — такой народ, конечно, обладает уже даром речи. Разговор с помощью жестов лишь дополняет у него устную речь; ведь и у самых культурных народов многие люди имеют привычку жестикулировать при разговоре. Благодаря языку жестов индейцы или негры разных племен могут понимать друг друга.

Источник:
Журнал «Знание-сила» №1 (январь) 1939г.